Злой полудикий взгляд, полупустой.
Кого на выстрел подпускаю – стой!
Посмотрим чьи хранители на страже.
Все узелки со смертью бой развяжет.
Не сей же пули, отступи, родной. 

Железа ад, и боли – не тупеть одной,
дышать и умереть смогу едва ли.
А небо, будто душу мне содрали,
стоит столбом и к ветру лбом. Он угостил
иглой морозной снег и тело, ему нести
мои глубокие порывы и пробелы,
вытаскивая нёба  трепет спелый,
и крыть безбожно тремоло густым
это трепещущее "Отпусти!"

Какое солнце – высохло под тенью,
я грею сердце Родине, терпеньем
укоротив бой своему на миг –
вплоть точка просится над "і",
вплоть капает слеза за сына
на униформу, где ещё не стынет,
как лепестковая, цветёт и вьётся кровь.

Сжимал у пятипалых вновь и вновь
свою я боль – и сердце отпустило.
Неправда, что душа растёт бескрылой –
мне тяжело удерживать её,
срезал зубами, землю ел и лёд,
а маму звал – чтобы прижаться,
когда от Бога некуда деваться,
а остальное – тишина займёт.

Не говорите, что солдат умрёт,
а просто – что к себе уйдёт молиться,
бросая взгляды с неба перелётным блицем 
в колодцы ваших душ и снов.

Вы за меня молчите, мне – не суждено,
собрав под вечер подлинность на вече …

… эти осколки жизни за картечью …

лью стуки сердца ...
я в дожде ночном ...